Головная «Еболь»

Отрывок, победивший на конкурсе «Пишем роман 2019» литературного объединения «Щеглы» . Тема этапа: «Антагонист».

 1.11.2013 год,

  Баден-Баден.

Решено было начинать работу в салоне с девяти. Взвесив все за и против, я решила не идти на поводу у местных бабушек, которые утверждали, что приличные салоны должны открываться с семи утра.

В конце концов, ради чего тогда все эти годы, потраченные на дополнительное образование? С гордостью открывая входную дверь, я несколько раз обернулась.

В тот момент мне хотелось, чтобы кто-нибудь из прохожих заметил, с каким изяществом моя рука повернула ключ в замке. Собственное дело! И можно самой решать, когда идти в отпуск. И с кем работать.

И продукцией каких фирм. И что немаловажно, в какое время у меня будет обед. Свобода во всём! Теперь уж точно никто не сможет диктовать мне свои условия!

          Десять месяцев спустя.

Я с радостью пригласила их войти. Очень пожилая пара, далеко за восемьдесят. Так мило держатся за руки, так нежно ухаживают друг за другом, думала я. 

— Херрманн, — представилась женщина, — мы так рады, что смогли попасть к вам под конец сезона! 

Он передвигался с помощью роликовой тележки, громко шаркая ногами. В тот момент мне показалось, что обувь он носит на два размера больше. Она помогла ему сесть в глубокое педикюрное кресло. 

Вы знаете, мой муж после инсульта и не сможет объяснить, в каком месте вросший ноготь мешает ему ходить, поэтому я сама покажу вам!

— Конечно, не волнуйтесь, — ответила я с улыбкой, заботливо развязывая шнурки ботинок ее мужа.

Я не ошиблась, когда подумала, что обувь ему велика, — сейчас наберем водичку потеплее, добавим в нее ароматную соль и уже без труда удалим вашему мужу его вросший ноготь… Боже мой! Что это!? 

С удивлением смотрела я на то “чудовище”, которое фрау Херрманн назвала “вросшим” ногтем. Преодолевая тошноту от резкой вони гнилостных ног, улыбнулась, призывая на помощь весь свой профессионализм.

Задержав дыхание, быстро всыпала в ванночку для педикюра огромную горсть парфюмерной соли, спрашивая себя, как я собираюсь работать? Может быть отправить их к другому мастеру?

Но ведь они такие старые и немощные, в соседних салонах их точно не примут. Будем работать.

— Понимаете, — начала фрау Херрманн, словно услышав мои мысли, — нас нигде не берут на педикюр. Как только попадаем к одному мастеру, так записаться к нему во второй раз уже не получается!

Не можем понять, почему? А сами нагнуться мы не можем, чтобы срезать ногти. Да и зрение уже не то!

— Видите ли, — отвечала я сквозь марлевую повязку, — у вашего мужа не просто вросший ноготь. Я спрошу прямо, когда в последний раз он был на педикюре?

— Ну, я уже точно не вспомню, но обычно ему хватает одного раза в три-четыре года, — спокойно ответила фрау Херрманн.

Пару секунд я смотрела на нее, пытаясь понять шутит она или нет. Потом аккуратно приподняла ногу ее мужа и показала то, что уже долгое время причиняло ему боль при ходьбе:

невероятно толстые, похожие на слоновьи бивни ногти, от постоянного контакта с обувью стали заворачиваться вниз под его ступню. Особенно “преуспел” в этом мизинец правой ноги, который каким-то образом обвился вокруг стопы впиваясь в кожу возле большого пальца.

К моему удивлению фрау Херрманн это не смутило.

— Ну что же, — спокойно сказала она, — если мастера не умеют стричь ногти, значит они плохие мастера!

Я решила промолчать, учитывая, что скоро придется работать и с ней. С трудом добившись хоть сколько-нибудь сносного результата, и сменив две алмазные фрезы, я сделала пару фотографий, пополнив коллекцию своих работ из серии “до” и “после”.

Благодарностью сияли теперь глаза ее мужа, и он даже поцеловал мне руку. По лицу фрау Херрманн я поняла, что порыв этот ей не понравился. 

     Весь последующий сеанс педикюра прошел в напряжении. Опустив ноги в ванночку, она то и дело подпрыгивала, расплескивая воду на пол. Капризничала, жаловалась на то, что ей холодно, что у меня ледяные “ручищи” и она чувствует это даже сквозь мои перчатки!

Хваталась за свою сумку, чтобы “не украли деньги”, обижалась, когда я спрашивала, нет ли у нее аллергии на цитрусовые.

— Что за тупые вопросы? Зачем вам это знать? — прижимая сумку к груди вскрикивала она, — вы не имеете права об этом спрашивать!

И тогда я спокойно отвечала, что работаю с фруктовой кислотой, и знать это необходимо. В конце сеанса, я обратила внимание на повязку, чуть выше лодыжки, которую прикрывали ее брюки. Осторожно спросила, что случилось?

— Ах это… Это уже год не заживает, из-за диабета.

Я пыталась помочь ей одеться, но она грубо оттолкнула мою руку.

— Сама справлюсь! А деньги я вам завтра занесу, я их забыла!

Уставшая и изумленная, я тихо сказала:

— Хорошо, завтра, — и назвала общую сумму.

Нужно ли говорить, что ни на следующий день, ни через две недели, фрау Херрманн мне денег не принесла.

Вместо этого она стала донимать меня ночными звонками, обвиняя в том, что я ранила ей ногу чуть выше лодыжки своей “страшной машиной”, и теперь у нее там воспаление!

И что деньги за своего мужа она не собирается платить, так как муж у меня на педикюре не был! И что она пойдет и пожалуется на меня за то, что я вымогаю у нее деньги.

Через неделю телефонного террора звонки участились и она стала требовать, чтобы я сама вернула ей деньги, за работу, которую выполнила “ужасно”! А еще через неделю, когда я уже подумывала обратиться в полицию, явилась в салон.

— Вы меня ранили! — кричала она громко, чеканя каждый слог, — ра-ни-ли! 

Я пыталась ее успокоить, когда она стала задыхаться, а кто-то из клиентов даже вызвал скорую помощь. Поведение Фрау Херрманн становилось все более агрессивным, и вдруг она с силой ударила меня по руке! Я опешила, а она ударила снова.

И дальше, как во сне, чьи-то мутные глаза, “пыхтящие” звуки и худые руки-прутья, от которых я старалась увернуться…

 «Скорая» приехала очень быстро. За это время клиенты успели оттащить от меня фрау Херрманн и усадить в кресло, пригрозив полицией. Говоря, что нужно успокоиться, врач вместе с помощником не без труда вывели ее из салона.

— Ты еще услышишь обо мне, — кричала она, — я хочу чтобы она извинилась! Извинись! 

— Извините, — с трудом произнесла я, — и пожалуйста, найдите себе другого мастера! 

— Я тебя прощаю, — ответила фрау Херрманн победоносно, — и даю слово, что больше никогда не приду!

PS. Фрау Херрманн сдержала свое слово и больше никогда не приходила в салон.

Неконтролируемые вспышки гнева оказались редкой формой деменции. Все же она успела написать письмо своему адвокату, в котором требовала возместить ей ущерб, за “вред, нанесенный здоровью”.

Но вместе с требованием “ответить за свои поступки”, я получила еще одно письмо от ее адвоката. В нем говорилось о том, что их сторона никаких претензий ко мне не имеет, по причине смерти его подзащитной, фрау Херрманн.

Источник:

https://docs.google.com/document/d/1MG1FGUxEzN-WLiDg7uUutIrTISDmTTup5QGWmV5dXaI/edit?usp=sharing

Рейтинг ( Пока оценок нет )